Украинизация Русских 09.02.2017 17:52

Заметки на полях России

Украинизация Русских

1

Заголовок интернет-заметки: Россиянин и Русский – пси­хологическое различие

Я: Россияне – это по-украински, это проукраински ориен­ти­рованный сленг, так («по-старонучно-гречески») «ограничен­ные» предпочитают (по большому счету, в большинстве вполне искренне, на уровне развития протонауки эпохи ба­рокко, XVII века, когда самые образованные надеялись на то, что грецизм придает стране «величия, державности», а быть мо­жет даже находится и в этимологическом родстве с Русью (Ве­ликая Русь действительно при Петре I окончательно-офици­ально стала Россией, поэтому ревность «ограниченных» сосредоточенна именно на Рос(с)ии, Русь они вообще не пом­нят, Пётр «украл» у «ограниченных» Рос(с)ию и рос(с)иян, украинский «адам» значительно моложе Адама Мицкевича, по­этому в тысяче­летнее существование Русских они не верят и даже сме­ются над таким «предположением»)) обозна­чать Рус­ских (неужели Путин тай­ный агент Поро­шенко?). По­скольку украинцы – это по нормам сла­вян­ского сло­вообразо­ва­ния отнюдь не есть «этноним», и се­мантика, и морфология слова сугубо «техно-простран­ственно-географиче­ская» (чуже­зем-цы, тузем-цы, тубыль-цы, при­шель-цы, Владимир-цы, Суз­даль-цы, Во­лын-цы, Подоль-цы, Аф­рикан-цы, Австралий-цы, Американ-цы (слова такого оформ­ления могут нести даже «тер­риториально-административ­ную» или «политическую» функцию, но ведь Нов­городцы тесно свя­заны со Словенами, а Русцам в истории языка долго предше­ствовали Русь-Русин-ы и Рус(ь)(с)кие люди, потому Нов­городцы и Русцы явля­лись ещё и «эндони­мами», а «полити­ческие украинцы» XX века исто­рически свя­заны с «техно-семантиче­скими, указатель­ными экзонимами» («про них») и как следствие тому «служеб­ными терминами» (существование украины обязательно подра­зумевает существо­вание середины на другом смысловом «полюсе» и на «оси» в тоже время, с каким-угодно количе­ством украин во­круг этой «оси», в отличии скажем от края и краины, украина к сожалению по определению «менее самостоя­тельна» (по­этому в устойчивом и ходячем выражении независимая Укра­ина первое слово призвано как бы нейтрали­зовать, компенсиро­вать, обезвредить самоочевидность значе­ния вто­рого), суще­ствует только в неразрывном пространствен­ном вза­имодей­ствии, в связке с «серединой») «Разрядных книг» и прочих «пра­витель­ствен­ных документов» украинцы, украин­ники, с госу­даре­выми служи­выми Рускими людьми украин­цами, и так или иначе с Рус(с)кими (людьми), много­сот­лет­ними, истори­че­скими, «пись­менными», ну или же свя­заны с «географиче­скими маргина­лами на границах Литов­ского и Поль­ского госу­дарств», «подо­гретыми» крепостным пра­вом, то есть социаль­ным неблагополу­чием (называется, по­чувствуйте раз­ницу (или Дат­чане когда-то позаимствовали вы­ражение «Датская укра­ина», переосмыслили его в «Датскую страну», но в социально-политической практике Дания (Дэн­марк (старо­русское Донь)) не являлась на какой-либо «службе» у континентальных госу­дарств, во всяком случае не в связи с древним словом марка «укра­ина»)))), украинцы упорно не со­глашаются при­знавать Рус­ских «Русскими», русский язык они называют рос­сийским, то есть судят по себе. Переименование Руси/Русии в Росию (1654 год) тоже ведь было приурочено к воссоедине­нию с Кие­вом (кстати и за эталонный, титульный вид Русского этнонима был выбран и принят в конце концов именно киевский, малорус­ский вариант произношения, через -ий, а не через естествен­ное для великорусского наречия -ой), ро­си­яне до XVIII века у Русаков упо­минались только 5 раз, а в Ки­еве, у Русин уже в XVII веке при­обрели по­пуляр­ность, в высокообразованных, элит­ных кру­гах, в со­ставе Малоросiянъ (наверное не обошлось без зави­симости от разницы произноше­ний: Ро­сия–Ра­сея(«рас(с)еяне»)). И там же у малопольских Русских впервые упоми­наются и рос(с)ы, а всё это вме­сте, Рос(с)ия, росияне и рос(с)ы, оказы­ваются прояв­ле­нием культуры киевского барокко, склады­вавшегося под влия­нием польской и греческой культур, и в результате определен­ной ла­ти­низации (влияние Итальянцев, Валахов на поздневизан­тий­ских и постимперских Греков, Влах Берында), откуда по­шла и двой­ная -сс- в Рос­сии и рос­си­я­нах.

Александр Филиппов:

Россиянин

XVI век - патетическое "русский" от "рос".

XXI век - гражданин Российской Федерации.

Я: Это то же самое, как если бы Филиппов этимологизиро­вался от Долбо.ба.

Рос(с)ы появились в русской письменности только в XVII веке, впервые зафиксированы в 1627 году в составе слова великороссы в Лексиконе славенороссийском («Церков­но­славянско-русском словаре») Памвы Берынды (Ва­лаха по происхождению) и затем он же использует формулу из «Посла­ния православным христианам» Максима Грека, где заме­няет максимовских росиан «Русских» (вообще всех) на ве­ликороссов (или ещё тех же «Русских», или уже «Великорус­цев», то есть без «Малорусцев» (первый вариант скорее)). То есть все термины на Рос-, будучи греческого проис­хождения (общего культурно-религиозного источника для всех право­славных народов) принадлежали изначально как бы «меж­дународному православному словарю», буквально сло­варю церковнославянского (Славенского) языка (объединяю­щего для всех православных языка, помимо только самих Гре­ков) и вводились в оборот впервые (на кириллице) как пра­вило представителями этнически нерусских народов пра­вослав­ной конфессии, Болгарами, Греками, Валахами. Это всё про «Русских» на международно-дипломатическом языке стран православной конфессии, пользующихся письменным Сла­венским языком, ну и фактически «по-гречески», на языке греческих исторических понятий, в том числе этнонимических, тоже таким образом общих для всех православных. Кроме того конечно к этому «сло­варю» и набору терминов (Rossia, Rosso, Rossa, Rothenos (от соединения с Ruthenos, средневековым названием Русских, производным очевидно от той же скандинав­ской основы что и Русь-Русин, но вероятно и с уча­стием имени античных кельтов-Рутенов), Roxo, Roxani (послед­ние варианты уже от контаминации с историографиче­скими антиконизмами восточного происхождения) и т.д. и т.п.) быстро и давно, ещё по собствен­ным каналам с греческим и международным латин­ским языками подключались и другие, не православные евро­пейские языки, начиная с итальянского, польского и т.д. Вся по­добного рода терминоло­гия (Рос(с)ия, рос(с)ийск-, рос(с)ы, рус(с)ы, и мало того – даже (с 1619 года) подражатель­ное росск- (поскольку всё же у Греков заимство­вали уже Рос(с)ию, а не Рос, до «росяне» и «Рось» дело тогда не дошло (хотя в 1654 году во Львове в поэтическом сборнике Роксаланки публикуется термин рошанский, но очевидно в тес­ной связи с пониманием глубоких библейских истоков Рос/Росии, проясняющихся при сравнении Вульгаты и Септуаги­нты (советские историки далеко не первыми стали «ис­кать оправдания» греческим переводческим ошибкам в раз­ных «рок­саланах»)) – «Русскость» была ещё как никак сильна, не­смотря на все «украины», а до «росичи» «додума­лись» только в XX веке, когда из «Русских» изготовили «эт­нос» равносиль­ный «нанайским мальчикам» (в то же время тра­диционная русская словесность холодно отнеслась даже к «отческим» «Русичам», возможно не без старославянского, юж­нославянского стереотипного влияния, кроме того что это был видимо все-таки не исконный, не самый древний и даже не полянский диалектизм, а возник, предположим, в процессе обрусе­ния «-Ических» Славян, как для них естественная альтер­на­тива собирательной форме Русь (исконная русская эт­нонимика вообще сравнительно «социально-политична» и по­этому же она асимметрическая – Русь/Русин/Русск-))) оказыва­лась востре­бованной (хотя опять же, просто росияне, до многочислен­но-шквальных россиян XVIII века, встречаются только не­сколько раз) на виду того об­стоя­тельства, что субстан­тив Рус­ские ещё не стал в Руси ши­роко употреби­тель­ной литера­турно-письменной нормой, обще­при­знанный лите­ра­турный стан­дарт придерживался ещё пока обычно простран­ных высоко­стильных древ­нерусских пись­менных форм, полных оборо­тов типа Русские люди, Рус­ский народ (до сих могли запи­сывать на языке XI века, по-ста­ринному – Русьские), слова Русин (для единственного числа мужского рода), субстан­тива Рус(с)ка(я) (для женщины), что от­части было свя­зано и со срав­нительно ма­лым по европей­ским мер­кам объе­мом отече­ственной литера­туры тогда во­обще. Одним из по­след­ствий удара XIII века стало то, что (лите­ратурное) «про­из­водство» эндо­нимии в этой части света не поспевало за экзо­нимным, снаружи, извне, бо­лее (цивилизо­ванно) древними к тому же соседями дальний от­ста­лый край Ев­ропы «осозна­вался» быстрее, чем самостоя­тельно. А вследствие того, что эта «среда извне» была «ученой» и латино-грекогово­рящей, формировалась тенденция «неоантропиза­ции» отечественной титульной ономастики, россиянин, бело­русс (как «белорусикус», раз уж прилагательное белорус отве­чает на во­прос каков? (из всех Русских людей теперь в жи­вых наверное случайно остались только «Белорусски» – от правильного «Русска(я)»)) – своего рода «неоантропы» в срав­не­нии с само­бытными Русским человеком и Белорусцем. Только начало науч­ного изучения (с конца XVIII – начала XIX веков (как раз когда помимо Московского появи­лось ещё но­вые уни­верси­теты)) древнерусской литера­туры и пись­менно­сти, где, как ока­залось, до финала XVI века что-либо «рос(с)ий-ское» встреча­лось редко, и тем реже, чем ближе к началу XV века, за чем оно отсутствовало совсем, спо­собство­вало популяриза­ции аутен­тичного Русские (вместе с ростом объ­ема литера­туры, пе­чатного слова).

«Патетическое» Русский существует в восточнославянском языке так же давно, как и Русь (а с эллипсисом и субстантива­цией раньше всего, очень задолго конечно, за мно­гие века до по­явления рос(с)а и рос(с)ов – Рус(с)ка(я) «Рус­ская жен­щина»), ведь при помощи морфологии притяжательного прила­гательного у Славян, равно также как и у других индоев­ропейцев («Руси принадлежащий», «Франции принадлежа­щий», «Америке принадлежащий»), вообще формируются эн­до­нимы высшего порядка, максимальной степени объедине­ния (Рус(с)кие люди, English people), а грецизм Рос «Русь (народ)» – узко грече­ский тер­мин вообще и очевидно собственного же грече­ского проис­хож­дения, этимологически с во­сточ­но­славиз­мом Русь ни­как не свя­зан­ный. Это самостоятель­ная гре­че­ская традиция, сподвигнутая внутрен­ними стимулами соб­ственно гре­ческой ли­тературной культуры, ибо, во-первых, все другие народы во­круг Руси «от­зываются» об её имени, как и сами во­сточные Сла­вяне, только через [у] (также и восточ­носкандинав­ский про­то­тип сла­визма обладал та­ким же вокализ­мом – Rūþ-), а во-вто­рых, в соб­ственно славян­ском языке корни на рос- и на рус- (например, слова рос­лый и русло) не мо­гут быть этимо­логиче­ски род­ственны из-за раз­ного проис­хож­де­ния сла­вянских глас­ных [у] и [о] (дру­гой ещё во­прос, от чего произо­шло в свою очередь грече­ское Рос, из собст­венно греческого лексиче­ского фонда или же иного).

Поэтому ничего «патетического» в грецизме не содержа­лось. Это вы так сейчас про него себе навоображали (как «огра­ниченные» придумали себе сейчас «страну» в украине (не обращая внимания на существования общеславянской кра­ины «страны» < «окраинной области»), в то время как укра­ина («около краинная/самая крайняя») – это (условно, в широ­ком смысле) «страна», но только «с точки зрения другой «страны», находящейся в середине», понятие из разряда пред­ставлений о пространственном взаимоотношении объек­тов). При усло­вии сла­бой куль­турной преемственности каждое поколе­ние может прида­вать свои акценты понятиям, и на инди­видуаль­ном уровне (Гроз­ный мнил себя без метафор, на полном серьезе и «намест­ником Бога на Земле», и потомком «Пруса Октавиано­вича» (от предшественников Славян, «перво­поселенцев», Прус­сов («патетично») и Го­ляди («не пате­тично») «бал­тов»)), а скажем ещё в XVIII веке, у Ломоно­сова термины рос(с)ы, росси­яне наоборот воспринима­лись бо­лее узко «этниче­ски, этно­графически» («россияне», как и «Рус­ские» «отвечали» за всех «восточных Славян», но в отли­чие от старинного «полито­нима» и «культурологизма» Рус­ские, россияне явля­лись ещё и «катойконимом» (Бужане, Волы­няне, Пиняне, Древ­ляне, Поляне, Поршане, Северяне и т.п.), что видимо в представле­ниях того времени, петровской эпохи, наделяло этот чисто искусственный (из компонентов че­тырёх разных язы­ков: рос-, -сс-, -ия, -яне), авторский по про­исхождению тер­мин какой-то большей семантической выго­дой). Что может быть «пате­тического» в выра­жении сла­ве­нороссий­ский лекси­кон «славяно-русский сло­варь» (или Англо-русский словарь)? Уж скорее это «науч­ный тер­мин» уче­ной, греко-ла­ти­ногово­ря­щей средневеко­вой среды (вот кстати откуда бе­рутся разнооб­раз­ные «славяно­русы» шарлата­нов За­дорновых и Чудиновых – они прочи­тают об­ложку с «научной ли­тера­туры» пяти веко­вой давности и по­том рассказывают про «пате­тику»).

Народное произношение, народный славянский язык (Ра­сея) в свою очередь и в конечном итоге так и не оказали ни­какого влияния на книжное слово-кальку Росия – оно изна­чально точно копировало, воспроизводило в кирил­лице грече­ское книжное слово ’Ρωσία, и редкие народные ва­рианты, про­сочившиеся несколько раз в письменность (Расия, Росея), пока греческий экзоним постепенно приживался в письменной культуре северной страны, становился тут эндо­нимом, оказа­лись бессильны перед требованием к перево­дче­ской точ­ности и передаче письменных канонов (скажем, греческая этимоло­гия названия Италии потому и является «предположительной, вероятной», что не может быть точно установленной, в связи с тем что название возникло видимо ещё в мало письменную (для Италии) эпоху греческой колонизации VIII-IV веков, ко­гда на террито­рии п-ова Апеннин и Сицилии было организо­вано несколько десятков греческих колоний (а сюда наведы­вались ещё и ми­кенские Греки)). Заведомо бо­лее древ­нее слово устного, народного происхож­дения и широ­кого бытова­ния, эндоэтно­ним Русь (и вариантов потому оно не имеет, от­точено и устным языком, и первым же веком пись­мен­ности) не слабо видимо отличается от своего иноязычного про­тотипа (да и морфоло­ги­чески слово же абсолютно славянское, как другие аналогич­ные соби­рательные Чуд-ь, Вес-ь, чад-ь (как и напри­мер те же роси-яне), в Рус-и заимствован только корень, и тот изменен до почти неузнаваемости) и по­тому производит впе­чат­ле­ние «многоотцовства» среди омонимичных как славян­ских, так и скандинавских слов. Несмотря на наличие каких-то внеш­них или даже очень внешних исторических ономастиче­ских подо­бий (германцы-Ругии, кельты-Рутены, греческий ложный биб­лиизм Рос (даже иранцы-Роксаланы и Этруски-Ра­сены, хотя ну уж это истори­чески и лингвистически ну со­всем не то)), имя Руси с лингви­стиче­ской точки зрения на са­мом деле уни­кально. Прямых слов-толкователей, апеллятивов, в славян­ском языке ему нет, есть только похожие русло и ру­сый, также и в скандинав­ских языках («слава», «красный», «респекта­бельный», «храбрый, сильный, энергичный» и даже не только). Но в то же время у скандина­вов и не было такого «народа», там было про другое. Русь – это действительно имя соб­ственное, настоящие назва­ние «народа», потому что «народа» с точки зрения Славян (и тут же и славянской, сла­вяноязычной уже Руси – двузыкие и славяноязыкие Русь-Ру­син-ы также полагают себя «народом» (тем более настолько «серединным»)), то есть непроизвольно и, образно выражаясь, «осознанно» получившиеся (реальная ис­торическая «про­фес­сиональная группа» > реаль­ный «народ»), и сканди­нав­ское Rūþ «викинг» при этом обла­дает несравни­мыми ситуа­тивно-историческими преимуще­ствами.

Нельзя не обратить внимание на «кабинетную неравномер­ность» формирования «российского» терминологического пучка «Рос(с)ия-рос(с)ияне-рос(с)ы». Если слово ‘Ρωσία в гре­ческом языке прогнозируется для начала X века, его тран­скрипция на кириллические языки приурочена к концу XIV века (правда на Афоне, в Византии), то столь же кабинетное слово росияне кроме двух един­ственных случаев с неустойчи­вой графикой XVI века (росиане (теологический трактат Мак­сима Грека), росеенин (автограф художника, балканца ро­дом)) начинает внедрятся в письменную практику в XVII веке, а официально берется на вооружение московской (и сразу пи­терской) государственной цензурой в самом конце того же столетия–начале следующего, и сразу в новой форме росси­яне. Грецизм IX века ‘Ρως «Русь» в «науке» XVII века сразу примет облик россов или же пере­водных рус­сов (но эти могли диктоваться Russ-ией), в тесной связи с Рос­сией и российской терминологией, а росов станет употреблять научная среда по­следующих веков, особенно со­ветская исто­риография полюбит воображаемых славян-росов. По меркам человеческой истории вре­менной разбег (напри­мер, Рωсiя начала XV – россияне начала XVIII) выходит колос­саль­ным.

В то же время, ни при каких Петрах, «Павлах или Михаи­лах», ни в каком XVII веке субстантив Русский не появлялся. Субстантив «Рус­ский» существовал в Русском языке изна­чально, вместе с Ру­сью (а само по себе слово Русь – это и «народ» и очень молниеносно «страна», во всяком случае уже на взгляд внешних наблюдателей, писавших о Руси прежде, чем та стала сама способна писать о себе (двойственность же значения русского слова Русь («народ» и «страна») неотъем­лемо сопровождала летописный жанр русской литературы на всем протяжении его жизни, от хронологических истоков до исчезновения (в частности, значение «народ» по понятным причинам всегда было особенно присуще южнорусским зем­лям, в Галицко-Волынской летописи (конец XIII – начало XIV веков) Ипатьевского свода оно наделяет слово в около 78% случаев))), но на письме за­крепился, разрешался только за понятием «Русская женщина» в составе ассиметричного древ­нерусского этнонима Русь-Ру­син-Русска(я) (асимметрич­ность тут видимо связана с несла­вянским происхождением Русской общины, внеэтничным, профессиональ­ным значением лингви­сти­ческого прототипа, «политической, государственной» при­родой Руси как исторического явления и некоторой поэтапно­стью – Русь и Русин, по­том Рус­ска(я) (среди «викин­гов-греб­цов» женщины встреча­лись наверное сравнительно довольно редко, всё больше «бо­га­тыри» (хотя сами по себе эти «ви­кинги» были, как известно, людьми женатыми, это была именно «община» (типа своеобразной «немецкой слободы»), сеть «общин» (Gar­dar), они лишь назывались «по профес­сии»))). Тот же самый суб­стантив в на­звании «Русская земля», даже бу­дучи в крат­кой форме, без «земли» не писался – Рус(ь)(с)ка земля (парал­лельно сущест­вовали субстантивы Ляховые, Чахове, Пол­ска, Словен­ска, Хрватска и т.п.).

Одним из важнейших культурологических наполнений ис­тории Российской цивилизации оказывается процесс затуха­ния, «выедания» Русской культуры, в широких рамках растя­нувшийся от 1237 года примерно на семь столетий. К XVII веку, уменьшающийся, чем восточнее в Европе, тем сильнее, низкий коэффициент информационной проницаемости допус­кал воз­можность сосуществования Русских людей, или ещё даже по-старинному Руси («народ»), с хоронимом Украина. В финале, в XX веке в продолжающимся и даже нагнетаемом (под совокупным дей­ствием «благо­приятствующих» социаль­ных условий: нарастание авторитаризма, политарности, нагне­тание форм личной (крепостной) зависимости (колхозников в СССР) и как общее следствие того продолжающаяся деформа­ция способа наследования культурной информации из обще­ственного в автократический, индустриализация средств идео­логической пропаганды и феерическое создание в XX веке псевдонаучных теорий (местная «интерпретация» европейских теорий, категорий и понятий, марксизма, национальности, эт­ничности) и альтернативных «историй» (от украинской до фо­менковской)) процессе «забывания, утраты» на том же месте остаются лишь укра­инцы («мы они»), а Украина в одиночестве оказывается тем, чем является по своей филилогической сути – кличкой. А украинцы – это та часть россиян (напомню, от «голова, глава, начало, начальник, первый»), которые уже признали, смирилась с тем, что они «в каком-то смысле от­бросы», не скрывают этого.

2

Заголовок интернет-сообщения: Польша из-за журнали­стов пришла к парламентскому кризису

Я: Просто у них есть журналистика, парламенты, независи­мые ветви власти, а в России всё всегда глубоко едино, одно­партийно, монархично. Поэтому в России бывают только общие кризисы, цивилизационные, когда обрушивается всё сразу, религиозные убеждения и даже мораль словно бы меняется на противоположную (хотя на самом деле всё это может быть на самом деле очень примитивным, например, на уровне перво­бытного фе­тишизма, или даже может отсутствовать вовсе – планки никакой нет, логика в самом лучшем случае только «женская») – Русия > Ро­сия > Россия > СССР > РФ и т.д., ко­гда меняются целиком «династии», как в древнем Египте или в Китае. Поэтому же и Полска, ровесница Русски, уже тысячу лет как Полска.

Генрих Жеребцов: Польша опять хочет перемен?
Но каких?

Я: Мир всегда решает лучше, чем один человек, как всегда в России.

Генрих Жеребцов: Мир в своё время выбрал Б.Обаму, а теперь получается, что промахнулся.

Я: В Туркмении простодушные «индейцы» выбирают вождя пожизненно открыто. В России «по-византийски» лукавые уроды делают вид, что честно выбирают каждый раз одного и того же человека (тратят деньги якобы каждый раз на вы­боры), как того Гуськова. А мир всё время выбирает, могут даже каждые четыре года выбирать нового, это совершенно другая цивили­зация, и вам их не понять.

Генрих Жеребцов: Вы то сами из какой страны вещаете?

Я: Из своей. В ней теперь очень мало жителей – из Руси, Русски, Русской земли.

Генрих Жеребцов: Это, что за такая малая земля?

Я: Ну почему же малая, с чего бы она была мала? Уже с XI века простиралась от Карпат до Белого моря, а потом вдруг взяла и ни с того ни с сего уменьшилась? Когда же она умень­шилась? После того как вы на свет родились? До вас и планета уже 4,5 млрд. лет существовала. Или вы об этом не знали?

Генрих Жеребцов: Стесняетесь назвать свою страну?

Я: Я тебе её уже назвал, идиот ты украино-российский.

Александр Семёнов: Однако, как бы то ни было, Россия при этом существует вторую тысячу лет, и никак не хуже Польши.

Я: У вас проблемы то ли с арифметикой, то ли с историей, то ли со слухом и зрением, то ли общая интеллектуальная неполноценность, «интеллектуальное недомогание».

Российская цивилизация вымещала Русскую долго, с Батыя до Бориса Годунова, пока наконец царский двор не переиме­новал население в Росию в 1654 году, а потом его переиме­нуют в Россию, и далее, а теперь Федерация. То есть, и с точки зрения формационного материа­лизма – это около 550 лет, а сточки зрения филологии и того намного меньше – о Россиянах в «народе» по-настоящему за­говорят только в XVIII веке. Насчет «Россиян в народе» сле­дует конечно понимать читающую публику, не ниже по соци­альному положению ме­щанства. Поскольку слова Рос(с)ия и Рос(с)ияне, по проис­хождению церковные и кабинетные, спускались сверху очень долго и простых селян в Империи ко­нечно так и не достигли, а в XIX веке их ото всюду снова стали вытеснять Русские.

На мой взгляд, даже самая сверхпродвинутая, находящаяся географически аж в Европе, ортодоксальная социально-эконо­мическая «Азия» никак не может стать вровень с даже самой отсталой соци­ально-экономической «Европой», то есть поль­ской.

Генрих Жеребцов: Ваши исторические изыскания относи­тельно России уже прочёл.

Нового для исторической науки Вы ещё ничего не дали.

Я: Неужели даже вам не дали? Исторической науки какой страны? С точки зрения здравого смысла и какой угодно науки никакого говна, вроде России, Украины или Федерации в при­роде вообще быть не должно, потому что если люди находятся в здравом уме, помнят себя, откуда они родом, у них есть мозги и они себя уважают, то они свое самоназвание каждые сто лет не меняют. Но на всё это способны конечно только свободные люди.

Александр Семёнов: Боюсь, что это у вас проблемы с ис­торическим образованием - равно как и с воспитанием. Вы даже не в курсе того, что европоцентризм и в Европе вышел из моды пол-века назад.

Я: Европоцентризм – ну это же не мода на стиль плавок.

Социальная эволюция на планете со времени Солона и Клисфена наблюдается только на географически ограничен­ном пространстве Европы. Это советские религиозные идео­логи пытались верить и убеждать других в то, что африкан­ские обезьяны могут быть умнее любых Англичан и с пальм способны перепрыгнуть сразу в социализм, минуя чуть ли даже не ту архаичную формацию циви­лизованного общежи­тия, на которой 5000 лет неизменно оста­вался Египет. Или те­перь, российские воры заверяют дураков в том, что страна, похоронившая в пирамиде великого фараона, че­рез 60 лет по­сле того способна оказаться в капи­тализме. Хотя все по­литэкономические теории о невозможности развития парака­питализма («капитализма» в неевропейских третьих странах мира, «надетого» на местное социально-экономическое «есте­ство») в ортокапитализм (органичный капитализм «Запада») давно составлены Р.Пребишем, Ю.Семеновым. «Как на За­паде» без Запада здесь не будет, только если Запад сам здесь окажется, явится с новым «Наполеоном».

Александр Филиппов: А зачем Вы пишете комментарии размером с хорошую статью.

Сделайте из этих комментариев свою, а другие размещайте преимущественно в 2-3 предложения, и иногда в них делайте ссылки на эту статью

Я: Да есть уже и статья, и несколько десятков статей, и есть афоризмы в 2-3 предложения. Но пробить копившееся столетиями, многими слоями невежество в дикой стране, где 220 лет назад был один университет, очень трудно.

0