Шёлковый путь 03.03.2018 17:19

Заметки на полях прочитанного (М.И.Жих, «РАДИМИЧИ (ЛОКАЛИ­ЗАЦИЯ, ПРОИСХОЖДЕНИЕ, СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИС­ТОРИЯ)»)

Шёлковый путь

Цитата: … Соответственно, неизбежен вывод, что их борьба с Кие­вом за свою независимость носила долгий и упорный характер.

Сложные процессы этно-политогенеза, проходившие в VIII – начале XI вв. в Восточной Европе принято рассматривать сквозь своеобразную «киевскую призму», преимущественно в рамках становления Древне­русского государства с центром в Киеве и во главе с династией Рюрико­вичей (Мавродин 1945; Рыбаков 1982; Свердлов 2003), в то время как они носили сложный разнонаправленный характер. В разных частях во­сточнославянской ойкумены шли процессы становления оригинальных политий, искусственно прерванные экспансией Киева¹, шла конкурен­ция разных центров и разных «политических проектов», из которых ис­тория выбрала один.

Уцелеть и продолжить своё развитие, пусть и в условиях непрерыв­ного давления, смогли только вятичи. …

Я: Характерный стереотип советский историографии, об исключи­тельно завоевательной природе государства, непримиримой!!! борьбе!!! племён в ходе возникновения государственности. Но ведь только след­ствием завоеваний становиться хотя бы какой-нибудь «феодализм» или «крепостное право», как например, при Норманнском завоевании Ан­глии. Здесь же ничего такого не обнаруживается. И тут диссонансом всплывает известие летописи о процессе «подчинения» (придётся даже в кавычки взять) Олегом громаднейшей!!! территории (даже при учёте сравнительно низкой плотности населения) буквально за не­сколько лет (бедные Франки потратили столетия) и даже иллюстрация переманива­ния у Хазар Севера (Иде Ѡлегъ на Сѣвѧры и побѣди Сѣверы и възложи на нихъ дань легъку и нє дасть имъ Козаромъ дани даяти, рекъ: «Азъ имъ противенъ, а вамъ не чему».). А другая иллюстрация утвер­ждает па­мять о совместном походе в 907 году «всей Руси», сидящей в Киеве, и всей совокупности племен с той же самой громаднейшей!!! территории. Уж не помню, спал ли кто-нибудь из королей Франков, по­ложив седло под голову.

Приходится принимать ту данность, что Днепр и его Пороги могли быть практически единственными воротами для бассейнов Днепра, Верхней Волги, Ильмера, для Восточной Прибалтики на Юг, в Черное море, в Средиземноморье. Практически, можно было бы предугадывать в ретроспекции вероятность совместных усилий лесных племен Восточ­ной Европы в освоении этого узкого коридора, или шёлкового пути. В действительности, как мы знаем теперь, задачу этой работы решила «вся Русь», Норманны, Свеи и другие Скандинавы. Но поражает та бес­прецедентная лёгкость, с которой горстка мигрантов-колонистов освои­лась среди Славян в рекордные сроки. Рати безусловно были (с Дрєвлѧны, Оуличи и Тиверьци), но как-то скопом и явно скоропостижно. Видимо тут не обошлось и без ка­кого-нибудь «призвания».

Кстати, для Вятичей на Оке отчасти имелась всё-таки немного об­ходная альтернатива – путь в Чёрное море через Дон.

Цитата: …радимичи были покорены Киевом последними среди во­сточноевропейских славиний…

Я: Забавно, сидели под носом у Руси, видимо вплотную к Рус­скому пути, и в кольце полюдья, а покорены позже всех.

Цитата: 2) Даже после неудачного для них сражения на реке Пи­щане² радимичи какое-то время сохраняют свою самобытность и авто­номную социально-политическую структуру, ограничиваясь выплатой Киеву регулярной дани.

Я: И где же «непримиримая борьба» племён? Один раз за двести по­дрались и независимы остались. Отсюда древнерусский анекдот про «Волчий хвост» («фаллос») и реку «Пищану» (Песоченка).

Цитата: Из этого с неизбежностью следует, что радимичи обладали выраженным самосознанием и имели как достаточно развитую соци­ально-политическую организацию, так и военную силу, вполне доста­точные для длительной борьбы с киевскими русами, что заставляет ви­деть в них, наряду с вятичами и древлянами, один из наиболее разви­тых в общественно-политическом отношении восточнославянских этно­социумов, активно боровшихся с наступлением Киева.

Я: За то чтобы не ездить по Днепру на Юг и вообще сидеть в изоля­ции в мешке междуречья Днепра и Десны?

Цитата: Интересно и то, что в земле радимичей (также как у вяти­чей) не появилось в XI-XII вв. собственного княжеского стола Рюрико­вичей, что может указывать на то, что степень их контроля над ради­мичским регионом, особенно над его внутренними районами, ещё была относительной.

Я: Может была не нужна во «внутренней колонии»? Ну впрочем в Дереве Рюриковичи сели ещё волею случая, незапланированно. Распре­делять столы между Русьскыми князьями в других Славянских землях, за пределами Среднего Приднепровья (и Новгорода (и возможно По­лоцк, Смо­ленск, Ростов и Муром были анклавами изначально прочно связанным с Русской землёй)) начнёт только Владимир Святославич (Деревска земля ещё не теряет административной цельности при детях Владимира). Всё это говорит о степени условности применения «госу­дарственной» тер­минологии к «большой Киевской политии» X-XI веков – в этой роли Русь представляла собой не «территорию», а «сеть» с формирующимися рус­скими городами в «узлах», накинутую на огром­ную территорию про­жи­вания Славянских племен, где в «ячейках» долго и автономно могли существовать древнеславянские земли. Дольше всего, до второй где-то половины XII века – Вятичи. Старую землю Ра­димичей IX-XI века к тому времени уже давно делили древнерусские земли Чернигова и Смолен­ска, по меньшей мере с середины XI века. Русь нарастала на трансъев­ропейских торговых путях, не вмешиваясь во внутренние дела своих древнеславянских данников-пактиотов (Игорь однажды нарушил дан­ный распорядок), пока два века зарождались рус­ские города. Симптоматично, что если Радимичи попали хотя бы в анек­дот, включение в Русь Дреговичей («восточнославянских» и археологи­чески, и антропологически) вообще никак не освещается в лето­писи, хотя о них известно, что они буквально сидели на Русском пути и его ответвлениях по Березине и Припяти, где развивался русский город Ту­ров, и якобы даже от имени Варяга! Туры! (и чисто географически меж­дуречье Припяти и Днепра – это своего рода «Варяжский» сектор, в ко­тором находится и Скандинавия). Если не считать Ради­мич­ского «анек­дота» и действительно упорно независимых Вятичей не­сколько в сто­роне, «покорять» Руси доводилось племена южнее широты Припяти, прежде всего Уличией, которых Русь просто вытеснила, как своих кон­курентов, с Днепра ниже по его течению, видимо из будущего древне­русского Поросья, затем Деревлян, как бы не желавших счи­таться с по­чти незаметными Полянами на приднепровских горах, и вроде бы по разу Север, Тиверцев и Хорватов.

Цитата: … У радимичей мы вправе предполагать точно такую же трёхступенчатую структуру управления как у древлян и вятичей с кня­зем, знатью/советом знати и народным собранием/вечем…

Я: Двухголовую структуру – князь и вече, когда вече даёт князю и назначаемым им посадникам санкцию на отправление третейского суда. Вече может быть боярским или развернутым во всю общину, но высту­пает обычно сообща, в чём были заинтересованы сами бояре, или «пат­ри­циат», то есть формально это потомки общины-основательницы го­рода, хотя скажем даже в Новгороде боярские рода не уходили на древ­ность старше трёх столетий, имелась текучка, человек при соблюдении опре­деленных условий становился членом любой общины, начиная, напри­мер, с акта покупки усадьбы в черте города или выполнения обще­ственно-полезных функций (предположительно какой-то непосред­ственной интронизацией, посвящением в бояре мог ведать князь – слу­чай с Кожемякой?), и как полагают часть родов (древних) уходила в ка­тегорию детей боярских (термин известен с XIII века), своеобразных «потомков сенаторов», что говорит о сохранении прасословного и условно-должностного характера боярского статуса на Руси на протяже­нии всей её истории. В бытность Московского государства должност­ной, чиновничий элемент боярства возрос в новых условиях, в связи с воз­никновением зависимости бояр, как и всех подданных государства, при­носивших присягу, от государя-политарха, теперь бояре находились на государевой службе (такое «постоянство» видимо содействовало и удревнению боярских родов).

Цитата: В.В. Седов в поисках прародины радимичей обратился к гидронимии и сделал важные наблюдения. Учёный обратил внимание на то, что в Восточной Европе имеются два уникальных повторяющихся гидронимических ареала: один в Верхнем Поднестровье, а второй – в земле радимичей (Седов 1965: 11; 1970: 142-143; 1982: 157). …

Я: Данное наблюдение следует считать необычайно важным для всей Славянской истории, поскольку оно затрагивает большой вопрос о глубине исторической памяти Славян, в связи с тем, что область непо­средственного происхождения Радимичей на Днестре всё-таки далека «от Ля­хов», а следовательно это был бы тогда промежуточный этап пе­реселе­ния из ещё более западных территорий, «в Ляхах». И если бы удалось как-нибудь датировать Днестровские гидронимы, появилась бы возмож­ность соотнести время «исхода от Ляхов» с другими историче­скими при­поминаниями Славян.

Цитата: (3) Возможно ли совсем игнорировать летописную тради­цию и тот факт, что антропоним Радим является преимущественно за­паднославянским…

Я: Не аргумент, формант «Рад-» богато представлен в именах бере­стяных грамот (8 вариантов антропонимов), есть там и другие «узко-за­паднославянские» явления, типа Яромира (Ѧрѧмиръ). Что же тогда яв­ляется «западнославянским»? Уже приходилось говорить о вероятных условностях нашей современной точки зрения на географический охват и хронологию понятий типа восточнославянский, древнерусский. До­вольно сравнительно быстро, но тем не менее в течение не одного, и даже не двух столетий «Русскость» осваивала территорию «большой Киевской политии», а если к тому же лингвистический «праславянский» период дотягивает до XI века, то понятия типа восточнославянский при­обре­тают в большей мере географический оттенок, во многом совпадая с древнерусским.

Цитата: (4) Сразу скажем, что невозможно датировать «польскую прародину» радимичей началом н.э. как это сделал Я. Тышкевич, так как в этом случае ко временам летописцев о ней уже не сохранилось бы никакой памяти. Если таковая существовала, то мигрировать на Верхний Днестр предки радимичей должны были не ранее VI в. (нижняя граница исторической памяти ПВЛ), а скорее, в конце VII – первой половине VIII вв., откуда примерно через несколько десятилетий двинулись на Сож.

Я: На память «летописцев» в данном случае могли влиять особенно­сти этнографии Радимичей и Вятичей, в чём-то сходные с «западносла­вянскими» образцами. И во-вторых, сугубо внутриславянский характер дела – путь перемещения не выходит за рамки ортодоксально Славян­ского (насколько это возможно) географического ареала. Во всяком случае арте­факты топонимики в Радимичах и Вятичах не противоречит теории за­падного (от Ляхов) исхода, когда бы он ни произошёл.

Цитата: (7) Где-то в VII-VIII вв. группа увлекаемых потоком «ду­найской» миграции (или иными причинами, например, нападением вра­гов) славян с территории современной Польши могла переместиться на Верхний Днестр, где прожила относительно продолжительно время (от нескольких десятилетий до примерно столетия) и сформировала там определённый гидронимический ландшафт.

Я: Эта хронология и хронология появления Радимичей на их истори­ческом летописном месте (в VIII, ближе к IX веку) позволяет избежать необходимости преодоления «барьера V-VI веков», но, опять же, об­ласть сгустка древнерусских посе­лений городского типа (с Галичем в её западной части), совпадающая и с археологией восточнославянских Хърватов, и с гидронимическим аре­алом аналогичным радимичскому, да­лека «от Ляхов». Совпадение ареа­лов гидронимии и древнерусских го­родов в Хорватах само по себе примечательно, и возможно хронологи­ческого разбега от последних до первых Славян в письменных источни­ках и Ляхов достаточно. Но откуда такая уверен­ность летописца? То ли «Ляхи» начинались за Деревлянами (хотя археологически Волынь опре­делённо тяготеет к «восточному Славянству» (можно даже предполагать политическую цельность территории до Западного Буга накануне Руси)), то ли лето­писец знал что-то вполне конкретное. А уверенность была настолько сильной, что в ис­торию Константина Багрянородного в сер. X века Радимичи не попадают вовсе, зато попадают какие-то прямо-таки по-западнославянски! звуча­щие Лендзане. «По­ляне» тут исклю­чаются, Ляхи у восточных Славян – яв­ный экзоним (с подтекстом «ново­сёлов» (вос.-славян. ляда, лядина), возможно не столь же читаемым у Славян запад­ных, то есть не такой уж у них там на западе и экзоним), а Киев город природно Польскыи и Поляне к середине X века как-будто про­двигаются «по слу­жебной лест­нице» в списках участников походов на Византию, да и Русь квартиро­валась, в конце концов, непосред­ственно в старой Польской земле. Остаются либо «за­падные, волынские и на Припяти, на Буге соседи» Де­ревлян (о послед­них можно сказать, что они «восточнославянские» во всех научно уста­нов­ленных отношениях), либо «Радимичи» и «Вятичи», ко­торые «от Ляхов» и не известны Багря­но­родному под летописными име­нами. Итак, с одной сто­роны – «ляше­ство» Радимичей, а с другой – несоответ­ствие «ляше­ству» их самой предполагаемой и непосредствен­ной родины перед пе­реселе­нием на Сожь (надо ещё указать на фикса­цию летописью та­кого «узко-западно­славянского» имени как Володи­слав не только в списке русских послов и у Новгородцев, но и у Гали­чан, имея ввиду и то, что «ляшество» для летописной Руси, Русских Ки­ева, Галича и Волыни рас­полагалось не во­сточнее Повисленья). Значит, либо предки Радимичей успели меньше чем за 300 лет дважды пересе­литься, начав откуда-то с терри­тории со­времен­ной Польши, либо всё-таки по­тратили больше вре­мени, за счёт древности.

Цитата: (4) Значение этнонима ляхи/лендзяне («новосёлы») хорошо коррелирует с указанием ПВЛ на недавний приход радимичей в места своего обитания, память о котором ещё была жива.

Я: «Недавность» тут видимо ограничивается VIII, максимум IX ве­ками. Если бы не делать крюк из Польши через Поднестровье, всё ре­шалось бы наверно проще, а так нельзя исключать подозрения на более древнее начало пути, в истории каких-нибудь Спалов («(по)-споли­тых»?).

Этнографические черты «прозападнославянского» (и не только) ха­рак­тера теперь восстанавливаются (для древности благодаря берестя­ным грамотам, ибо до открытия грамот полагали, что восточнославян­ские диалекты были подвержены центробежным процес­сам, а оказалось наоборот – они столетиями усилиями единой литера­туры сходились) для территории Новгородской земли (прежде всего для Чудско–Ильмерского межозерья и междуречья и Псковской волости), находившейся при том в особых, своеобразных политических отноше­ниях! с великим Русским княжением. Предположим, сходные яв­ления могли бы наблюдаться где-либо ещё в пределах географии «во­сточного Славянства», то есть «большой Русской земли», представление или память о чём дожили, за­ме­чались в начале XII века. Как например много позднее известны фольк­лорные ду­лепы-дулебы «нелепые» (уже нарицательные) на тер­ритории относя­щейся с древним Вятичам. Характерно, что Дулебы на Волыни не пере­живают начала цивилизации (выходящей за пределы отдельных древнеславянских земель), как семантически темное, благо­звучно не читаемое вообще славянской лексикой понятие – сходили в поход вместе с Русью в 907 году и исчезли из летописи. Допустим таким же образом и Лендзане, обнаружив своё соответствие восточнославян­ской лѧдине, обернулись «старожилами» – Радимичами (на местный, даже дославянский лад) и Вѧтичами «вѧтьшими».