Если бы бабушка была дедушкой 14.11.2015 21:43
Заметки на полях прочитанного (Толочко П.П. «Где находилась изначальная Русь?»)
Если бы бабушка была дедушкой
Можно лишь подивиться тому, как человек с академическим образованием, профессор в постсоветское время пишет такое непотребство, достойное пожалуй какого-нибудь народного академика или любителя, вроде автора заметок. В советское время антинорманизм никак не мог выжить в ученом диспуте без поддержки партии и правительства, культивирующих в стране определенный идеологический, информационный климат. Ладно что Толочко ссылается только на мэтров советского антинорманизма, а не скажем на исторические штудии Ломоносова, как это не редко принято у уважающих себя народных антинорманистов.
Восточные славяне выходят у Толочко такими «балбесами», что их молодую государственность по всюду и всегда представляют на переговорах только скандинавы, а не потому что скандинавы – это русь. А свеи тоже не гении и возвращаются якобы «на службу» к славянским князьям, в Киев из Константинополя через Западную Европу. Конечно всякое может быть, но принимать в расчет теорию вероятности все-таки стоит, тем более имея ввиду прямые и недвусмысленные указания источников о происхождении русов, фразу того же Лиутпранда Кремонского, например, если кто-то вдруг не верит в искренность летописца.
Очень может быть что Нестор и приукрашивает добродетели полян, простоту, выносливость и практичность словен, но не нельзя исключать и существования договорных отношений, какого-то синойкизма (летописные ряд, поряд, наряд, правда) скандинавских колонистов с местными, на земле которых варяги буквально расположились (в Ладоге, Гнездове, Киеве, Шестовице, Тимереве и других пунктах), в соответствии допустим с теми задачами (взимание даней и вообще помощь в отношениях с соседями или также для внутренних потребностей при солидных размерах земли), ради которых они иногда даже якобы специально призывались володеть (значения «управлять» и «владеть, обладать» развиваются от исходного «иметь права, наследовать (своему роду)») и судить по праву. К примеру, европейцы значительно обгоняли в социальном развитии аборигенов Северной Америки, но на раннем этапе строительства Штатов не всегда можно было обойтись и без мирных договоренностей, покупки земли, как может быть и русам с их островом. Тем более такой резкой социально-эволюционной разницы не наблюдалось между скандинавами и славянами. Возможно когда-нибудь будут выверены более менее точно и численность скандинавских колонистов, и превосходство над ними славян, что также поможет как-то определиться со способностью скандинавов влиять на жизнь славянского окружения – то ли самостоятельно, своими силами, то ли все-таки с опорой на кого-нибудь из местных, тех же полян или словен. Нельзя забывать и о вероятной специфике «политических» представлений и практики отношений того времени, когда соперничество племен не обязательно где-нибудь влекло за собой взаимное массовое уничтожение, если «подчинение» положим ничем таким не ущемляло племенного достоинства кроме как легкой данью. И летопись предоставляет иллюстрации подобной «политической» практики – в поединке Мстислава с Редедею, например. Сколь может не отстраненно-литературно то прозвучит, но следует все-таки обратить внимание и на неоднократные в истории суждения о «неспособности славян к войне» или склонности германцев с другой стороны к путешествиям, включая военные. Вероятно что та пораженческая ментальность славян, терпящих от кого-нибудь насилье и обиды, у Нестора хотя бы в части христианского происхождения, авторская, но в предыстории славян похоже действительно имел место период некоего германского своего рода «плена». Конечно, многие славяне успешно справлялись с государствогенезом и без варяжской помощи, или болгарской, или купца Само, но, во-первых, социальная жизнь в Европе, чем восточнее, тем текла замедленнее, даже у славян, а грандиозный «политический» охват всего древнего пути из Варяг в греки (в некотором отдаленном сравнении – египетский Нил) может статься и не являлся внутренней насущной потребностью восточнославянской ментальности.
Восточнославянская Ръсь читается у автора статьи уже в домонгольское время как бы почти по-польски – Рось. А если и читалась, то может и не без подачи тех же поляков, которых разместили при Ярославе в Поросье (до сего дни летописца), выведя полон из Лясех. Поляне сидели по Днепру и Поросье в основном (кроме Роденя) осваивалось Руской землей (во всяком случае прочно, «административно-политически», городами) в XI веке (в затишье после громкого разгрома печенегов у Киева), после череда Десны, Осетра, Трубежа, Сулы, Стугны, куда Киев для улучшения демографической ситуации нарубал лучших мужей из других земель. На виду у кочевников, таких, какие известны летописи, город – укрепленное поселение – единственно возможное средство освоения пространства для «цивилизованного общества», такого, как Русь.
Строго лингвистическая точка зрения не позволяет считать ираноязычные протомы приемлемым источником для славянского русь (особенно в этом смысле примечательно то, как у современников ранней Руси преобразуется иранский корень в слове Роховаск «Белая вежа»). В то время как финское ruotsi с высоты той же точки и для той же цели видится самым подходящим из возможных и известных, даже без допущения о сильной степени славянизации (как в отношении, скажем, розалии-русалии). И такой выдающийся лингвист-славист как О.Н.Трубачев, сторонник антинорманизма, прекрасно это осознавая, предлагал в том же качестве индоарийское russ. Но и эта посылка по природе своей не способна преодолеть уровня гипотезы и подняться на высоту обоснованной теории. Все-таки, как известно, славяне призывали варяжских находников, а не бог весть когда живших в Восточной Европе индоариев. Впрочем, и столь плодотворные контакты иранцев со славянами после массового появления в Европе алтайцев можно только предполагать. Поэтому была даже предпринята тщетная попытка указать на возможность происхождения того самого финского ruotsi от индо-иранского russ-ruks-roks «белый» посредством контактов индо-иранцев и финно-угров в области Среднего Поволжья, о чем можно судить по материальным и языковым артефактам. Однако, без наличия хоть каких-нибудь бесспорных письменных исторических свидетельств, какими располагает в свою очередь норманизм, антинорманизм порождает лишь длинную вереницу гипотез очень малой «весовой категории».
Лингвистические требования таковы, что древнерусский долгий звук [u] в руский должен происходить от какого-нибудь дифтонга, а согласная [s] от аффрикаты [ts] или сочетания [sь] (как в рысь, лось), поскольку другие варианты давали бы оглушение [х] и [ш]. Характерно как чисто по-славянски выглядит вариант расширенного написания этнонима в летописях со старославянским диграфом в корне роусьский, как если бы он буквально продолжал воображаемое праславянское rousьsk-. Однако не существует никаких следов бытия исконно славянского rousь-rusь (тогда скорее всего в качестве хоронима определенной местности, как Велынь или Север) в каком-либо значении (тогда можно было бы представить предпочтительное родство с руслом, рустом, ручьем), как нет и следов заимствования индоиранского «белый». Среднее Поднепровье четко распределено летописью между славянскими племенами, а норманнов русами кроме летописи называли все письменные источники Средневековья. Но вот влияние славянской лексики на окончательное оформление славянского русь вполне вероятно (как формирование рысь допускается путем контаминации лысь и рысъ «рыжий, пятнистый», а боляр из болгар воздействием болий).
Видимо необоснованные с лингвистической точки зрения прибегания к топонимике Поросья всякий раз продиктованы желанием наделить родством имена Руси и России, хотя уже не вчера наукой детально отслежено происхождение современного названия России, из которых выводов следует, что Русь и Россия – слова разного происхождения и этимологически не связаны. Максимум что тут можно было бы допустить в смысле родства так это влияние аутентичного прозвания скандинавов на предпочтение греками библиизма Рос в качестве прозвания славянского Русь. Мы не можем быть полностью уверены в облике реального прототипа первого достоверного упоминания Руси (так общепринято считать), в западноевропейских Бертинских аналлах, куда они попали то ли с греческих слов, то ли со слов самих русов – слишком опосредованным выглядит сообщение о прибытии в 839 году из Константинополя в столицу Франков посланников некоего народа Рос, являвшихся оказывается ни кем иными, как этническими свеями-свеонами. Без такого предположительного влияния древних шведов тождество Рос-Русь обнаруживает прямое происхождение в эсхатологических ожиданиях искренне верующих греков (пророчество книги Иезекилия). До Руси, впервые этой метафоры удостоились гунны по причине может быть сходного звучания имени их предводителя – Роа/Роила. Латинская интерпретация библейского текста не знает собственного имени Рос, за которое в греческой Септуагинте был принят еврейский титул рош «глава, царь, князь», и на Западе сразу и безоговорочно (после Бертинских аналлов), уже с IX века, без греческого и какого-либо вообще влияния собственно сам славянизм русь приобрел независимое и наиболее адекватное графическое отображение ruzz-/russ-, господствующие и по ныне. Мода на грецизм Росия вместе с другими «великодержавными» атрибутами приходит на Русь после женитьбы Ивана III на родственнице последнего византийского императора и периодически популяризуется в высокосветско-клирикальных кругах. То есть, Русь сама себя Росией не называла и возможно по причине знакомства древних русских с происхождением грецизма – как показывает текстологический анализ древнерусских Евангелий и других текстов на Руси существовал переводы еврейской Библии и других произведений. Официально страна именуется Росией с 1654 года, после присоединения Днепровского Левобережья вместе с округой Киева и территорией Запорожского войска, под влиянием южнорусской лексики, где греческое Росия/Россия к тому времени прочно утвердилось на письме. Написание по-латински, с двумя -сс-, у нас употребляется с петровского времени, в курсе всеобщей «вестернизации» отечественной культуры (фактически было позаимствовано из языка польской дипломатической канцелярии), хотя у греков написание подверглось латинизации ещё с XIV века. И в старорусских землях, в Киеве могли до Петра писать Россия, по-польски, но в официальном делопроизводстве все же придерживались употребления Русь и Росия. В том числе оттого что до появления в стране светской науки хранителями исторической памяти были прежде всего люди церковные, которым приходилось иногда знакомиться и с латинской орфографией во имя сбережения православной ортодоксии. Петр надолго приструнил в стране инакомыслие посредством превращения церкви в госдепартамент и служила она за совесть исправно вместе с прочим населением. Так что, как и всякий раз, очередное новое название Отечества обязано, во-первых, генетическому разрыву в преемственности правящих элит, и во-вторых, характеру политического режима, позволяющему новой элите подменять общественное мнение своим собственным.
Стоит также обратить внимание, если этот Рос – действительно, хотя бы по названию тоже что и Русь, что все-таки кажется наиболее вероятным, то именно 838 год посольства в Константинополь, а не эфемерный, ничем не подтверждаемый 862 год и скорее всего ошибочный, вслед за летописным 866 годом или 860 годом в реальности, как зыбка и на столетие и более вперед подавляющая часть всех прочих летописных дат о Руси, этот 838 год следует считать пусть и условным, но настоящим началом русской государственности. Утверждение династии Рюриковичей на Руси или среди ранних русов могло приобрести выдающееся значение позднее, спустя одно и пару столетий от свершившегося. У самих греков не сохранилось известий о событиях около рубежа 830-40-х годов, хотя летописное яко пишется в летописаньи гречьстемь о начале Руской земли дает повод надеяться, что они существовали не только в этом случае, но и по поводу визита руси Вещего Олега, также обойденным молчанием. Остался только комплекс сообщений в связи с патриаршеством Фотия, о походе 860 года и первом крещении русов-росов. Быть может даже именно это крещение оказалось их на поверку преждевременным шагом, повлекшим какую-то смену представительства, оформленную по летописному изгнанием и призванием варягов.
Таким образом, «Русь изначальная» IX века, археологически трудноуловимая, полукочевая, демосоциорная, этнически сугубо скандинавская, даже более определенно древнешведская, хотя уже и в славянской транскрипции (Русь), нам практически не известна, лишь по нескольким туманным известиям западноевропейских и византийских источников. Редкие и ценные данные в пользу определенной смены наличного состава скандинавов где-то в интервале конца IX – начала X столетий приходят из области антропологической методы изучения Руси. Согласно этим данным краниология ингумаций Шестовицы X века оказывается наиболее близка краниометрии средневековых британцев, что может косвенно указывать на общую для них всех родину в местах первоначального проживания на континенте англосаксов. Тогда как скандинавы погребенные в христианских могилах на ряде могильников Новгородской земли в XI-XII веках являются родственниками типичных жителей Скандинавского полуострова, прежде всего видимо древних шведов. Быть может близость полоцких кривичей (X-XII вв.) не только парабалтским древнерусским типам и балтским, но также тем же древнерусским скандинавам северных могильников и континентальным германцам и датчанам хотя бы отчасти обязана также присутствию в Полоцке скандинавской антропологии уже в виде примеси. Появление этого южноскандинавского или континентально германского компонента атрибутировано в летописи как призвание варягов с Рюриком.
您需要登录才能发表评论