Древо жизни 14.11.2015 09:54

Комментарий на один комментарий

Древо жизни

Шурупчик: В гейвропе веками резали друг друга, не говоря ещё про чудовищные этнические чистки в коло­ниях - десятки миллионов людей уничтожались евро­пейцами извергами, чудовищные разрушения, уничто­жение культуры, навязывание своих законов и поряд­ков, своей культуры.

Аня: Для кого то мать это светлый образ, а для кого то старуха, которая жрёт, срёт и ноет постоянно.

Как не оценивающе это может быть прозвучит, но в основ­ной массе население планеты представляет собой своего рода «эволюционное мясо». И даже в самых разви­тых странах «рас­тения» могут составлять большинство, благо­приятную почву, на которой пробиваются ростки куль­туры. Однако есть земли, упорно культивирующие «сорняки».

Человечество, как и любой биологический вид конечно. И эволю­ционирует не оно само, а его культура, в развитие кото­рой отдельные индиви­дуумы могут сделать или не сделать свой вклад. Качественные скачки в биологии проис­ходили при­мерно раз в миллион лет (возможно до изобретения гене­тики). При этом, из общего ко­ли­чества осо­бей дальнейшее развитие до сих пор всегда ожи­дало лишь ог­раниченный кон­тингент. Например, все совре­менное челове­чество восходит к геномам двух особей (они жили даже в раз­ное время).

Разъединяют людей не природ­ные, низменные инстинкты, а наличие прогрессивных, рево­люционных и эволюционных культурных накоплений. Грече­ский серважный способ произ­водства трудно назвать гуман­ным (в отношении порабощен­ных варваров), но в свое время, зародив­шийся в среде нескольких попу­ляций Средиземноморья, он оз­начал следующий эволю­ционный шаг в масштабе всей пла­неты (в условиях ручного, домашин­ного производства рабство является самым высоко­рентабель­ным, высокопродуктивным способом), стимулируя новый виток развития знания, технологий (вспомним прообраз паро­вого двигателя работы александрий­ского механика) и ос­тав­ляя остальную подавляющую часть человечества за бортом социальной эволюции влачить стагнирующее суще­ствование, вплоть до появления на их горизонте колониальных вла­стей. Рабство загнало-таки демократические общины европей­цев в безвыходный ту­пик, когда задел накоп­ления капитала посред­ством порабоще­ния исчерпал свой ле­мит. Через стадию фео­дализма и посред­ством первоначаль­ного накопления капи­тала, уже по большей части не прибегая к рабству, европейцы достигли стадии новой инду­стриальной, техно­генной револю­ции. Сколько же надо вре­мени и средств, что бы теперь дог­нать их? Практически придется повторять их путь или исчез­нуть в без­вестности истории по­добно ацтекам. Ведь даже две­сти лет столь благотворного для Ин­дии колониального вла­ды­чества ко­нечно во многом прибли­зили Индию к европейцам социально-экономически и полити­чески, позволили индусам практически посредством бесплат­ного обучения наверстать упущенное, несколько со­кратить путь, прой­денный самими ев­ропейцами, но вряд ли в полной мере, от­ставание все-таки со­храняется, сформирован­ные тысячеле­тиями стереотипы мыш­ления изживаются с тру­дом. А каково же аборигенам, не встречавшим никакого Ко­лумба? Скорее всего они счастливы в своем неведении.

Человек не различит в другом того, что не знакомо ему са­мому. А гомосексуализм и жестокость – столь универсальные явления, что знакомы навер­няка самым примитивным общест­вам и людям на планете. Разве Гитлер не любил матерей и де­тей, опре­деленного проис­хождения? И все люди на планете борются за единство, спра­ведливость, добро, миру мир, за свой, за матерей, жен и детей, своих. Так что деление всех людей на «чер­ных» и «белых», почитаю­щих и не почитающих элементарную порядочность, свя­тыни, светлые образы – это не­сколько самонадеянный духов­ный ра­сизм. Ведь святыни в разных культурах могут быть непо­хожими, даже противопо­ложными. Святыни могут оказываться разными даже у пред­ставителей одной культуры, детерминированные уровнем кру­гозора. Единственная защита от духовного ра­сизма в со­блю­дении законов, прав человека, свобод, свободы совести, кото­рые давно уже успешно выраба­тывались, начиная со вре­мен первобытных общин, свобод-слобод и древних греков и без чего не возможна была бы тех­ногенная эволюция, зарож­дение науки, неизбежно расширяю­щей общину европейского типа до масштабов всего человече­ства. Правда в России об этом может ещё не слышали, здесь ещё продолжается жи­вот­ная борьба добра со злом, то есть борьба за выживание свя­тынь опреде­ленного происхождения между «своими» и «чужими», ограни­ченными обычно очень узким кругом лиц (семья и шпионы, например). И свет­лых образов тут может быть великое казуа­листическое мно­жество, может даже превышающее таковую плотность в древ­них, первобытных не­больших по численности племенах. Кстати, и количество наций «на душу населения» в России при отсутствии капиталистических предпосылок карди­нально разнится с тенденциями в собственно исконно капита­листических об­ществах, чьи древние общинно-гражданствен­ные устои спо­собны ассимилировать даже наплыв инородцев (метеков), гастарбайтеров.

Парадокс или феномен отечест­венной культуры заключа­ется в том, что, благодаря тесному географическому соседству с Европой, позволяющей таки кому-нибудь, единицам учиться хотя бы в индивидуальном порядке, и осу­ществляя иногда бо­гатейшие вклады в общемиро­вую куль­туру, способствующие росту этой самой мировой культуры, даже в самые мрач­ные периоды своей полу тысячелетней ази­атской истории, отече­ство отнюдь не проявляет способ­ности стабильно эволюциони­ро­вать как целостная система, общество, каковое общество, своя община в нем уже от­сутствует, раздробленная пирамидой власти-соб­ственности на крохотные составляющие, пытаю­щиеся реали­зовать себя с тем или иным успехом в работе пи­рамиды, всеми силами стремя­щейся к самосохранению перед лицом разруши­тельных соци­ально-экономических опасностей с Запада – и значит за ша­гом вперед (самоевропеизация) не­редко сле­дуют два шага на­зад (то, чем самовестерниза­ция на самом деле обычно ока­зывается). В этом ра­курсе остро ощу­щается весь ги­ган­тизм ломоно­совщины. Одно дело – быть Байроном в Анг­лии (смерть в борьбе за свободу греков), и со­всем другое – Пушкиным в Рос­сии (смерть от руки «гаст­арбай­тера» с гомосексуальными наклонностями).